Сильный ветер гнул кусты, ломал деревья и выбросил из гнезда четырех маленьких сорочат. Первым их обнаружил Гришка. Я прибежал на крик вороны, собрал забившихся в кусты птенцов и принес их домой.

Сорочата жались друг к другу, пугливо озирались по сторонам и отказывались от пищи. Я копал для них червей, совал птенцам кусочки хлеба, рыбу, гусениц, мух, но бесполезно. А Гришка спокойно расхаживал по спинке кровати и сверху вниз презрительно посматривал на желторотых сорок.

На следующий день все повторилось сначала - сороки снова отказывались есть. Я вынес птенцов на улицу и посадил на крышу. И почти тут же одна за другой появилось несколько взрослых сорок. Они верещали, трясли хвостами, а птенцы послушно раскрывали рты и с жадностью поглощали все, что приносили им взрослые птицы.

На ночь я уносил сорочат домой, а утром выпускал на крышу. И снова тут же появлялись взрослые сороки.

Мне очень хотелось сосчитать всех прилетавших птиц, но сделать это я так и не смог: сороки все время кричали, толкались, мешали друг другу и скакали по крыше.

К концерту, который устраивали сороки, Гришка относился с большим подозрением. Стоило мне вынести на улицу птенцов, как наша ворона усаживалась на трубу и внимательно следила оттуда за всем происходящим. Когда сороки забывались и слишком близко подлетали к Гришкиной трубе, ворона сердито переступала с ноги на ногу и громко требовала прекратить шум.

Как-то утром шум на крыше вдруг стих. Я вышел посмотреть, в чем дело, и обнаружил, что два сорочонка исчезли. Гришка взволнованно расхаживал по крыше, недовольно посматривал в сторону леса и кого-то ругал. Рядом с ним, нахохлившись, сидели два оставшихся птенца и тоже посматривали на лес.

Все стало ясно: сороки улетели и увели с собой подросших птенцов. Но почему эти два сорочонка отказались следовать за ними? Может быть, у них еще не окрепли крылья? Ну что ж, подождем еще день, другой...

Но птенцы не собирались улетать от нас и на следующий день. С утра до вечера просидели они на своей крыше жалкими и одинокими, и никто их так и не навестил.

Я забрался к сорочатам и снова попытался их накормить кусочками рыбы. Но они отказывались. Я показывал им лакомые кусочки, трещал по-сорочьи и не заметил, как сзади к нам подобрался Гришка. Он раскрыл клюв и потянулся к лакомству. И тут же один сорочонок тоже раскрыл рот, вырвал у меня из рук кусочек рыбы и быстро его проглотил.

Гришка остался ни с чем, но я ликовал. Новый кусочек рыбы появился у меня в руках, снова Гришка потянулся к угощению, и теперь уже оба сорочонка наперебой пораскрывали рты. Третий кусочек, конечно, достался вороне в награду за находчивость.

С тех пор наши сороки завтракали, обедали и ужинали только вместе с Гришкой. Они повсюду следовали за вороной, учились у нее ворошить мусор, забираться на чердак и подавать сигнал тревоги. И только одна наука приходила к ним очень медленно - слишком опасливо наши сороки заходили в дом. Просидеть в помещении больше пяти минут было для них тяжелым испытанием. Они пугались, вертели головками, прижимались к полу и готовы были улизнуть в дверь или в окно в любую минуту.

Я устроил им квартиру под крышей крыльца. Там сороки отдыхали, там скрывались от опасности и туда тащили все найденное на дворе. Оттуда они высовывали свои черные головки, когда наступал час обеда, и оттуда внимательно посматривали за дорожкой к нашему дому.

Сороки оказались замечательными сторожами. Они не покидали своего наблюдательного пункта даже тогда, когда Колобок и Гришка отправлялись вместе со мной на прогулку в лес или в поле.

Но оставаться одним сорокам, наверное, было страшно, наверное, они с большим нетерпением ждали нашего возвращения, а потому очень радостно приветствовали нас. Они бросались к Гришке, к Колобку, вертелись около моих ног, забирались под крышу, выскакивали оттуда и прыгали вокруг нас до тех пор, пока мы не поднимались на крыльцо. Суетясь и вереща около нас, сороки не замечали, как следом за Гришкой и Колобком попадали в дом и как за ними закрывалась дверь. И только потом, когда ворона забиралась к себе на печку, а зайчонок засыпал под кроватью рядом с осиновыми веточками, сороки спохватывались и, боязливо поглядывая по сторонам, искали пути к отступлению.