На руках у меня трясся маленький серенький зайчонок. У зайчонка была сломана лапка. Я нес его домой и не очень верил, что раненый зверек поправится.

Дома я перевязал зайцу лапу, уложил его под кровать на мягкую подстилку, а сам всю ночь просыпался и светил фонариком, чтобы узнать, как чувствует себя больной.

К утру малышу стало получше, и он даже повертел ушами, когда я подошел к нему. Но большие черные глаза все так же испуганно смотрели на меня, и бедняжка, пожалуй, еще не очень верил, что ему удалось спастись от зубов бродячей собаки.

Я принес зайчонку немного травы и тонких осиновых веточек. Он испугался, снова забился в свой угол и отказался принять угощение. Дотронулся он до осиновых веточек только тогда, когда остался дома один. Так и повелось у нас вначале: я приносил корм, уходил, заяц быстро уплетал его и снова забирался к себе под кровать.

Иногда я присаживался на корточки около своего питомца и подолгу беседовал с ним. Зайчонок вертел ушами, морщил нос и больше не сжимался в комочек и не трясся, когда видел меня. Потом он научился есть из рук, а однажды выбрался из-под кровати и отправился изучать новую квартиру.

За печкой он отыскал осиновое полено, погрыз его, потом залез в ящик с углями, испачкал лапы, и по черным следам на полу мне было совсем нетрудно догадаться, что теперь мой дом стал принадлежать и зайчонку. Он начал таскать у меня веники, забираться без спросу на лавку и даже заглядывать на стол.

Когда удавалось застать зайчонка на месте преступления и громко поругать его, он кубарем скатывался со стола и, смешно косолапя, несся к себе под кровать. Косолапил трусишка из-за лапки. Лапка срослась не совсем правильно, но это не мешало ему быстро бегать. Он даже не бегал, а будто катился по полу, за что и получил свое имя - Колобок.

Вскоре Колобок научился забираться ко мне на руки. Одним прыжком он оказывался у меня на коленях и тут же тыкался носом в ладонь, выпрашивая лакомства. Лакомство Колобок получал, и мы отправлялись на прогулку.

На улице зайчонок снова становился пугливым и осторожным, трусливо прижимал к спине уши, и стоило мне наступить на сухую ветку, как он тут же со всех ног мчался к крыльцу.

Иногда я оставлял Колобка на улице одного и незаметно уходил домой. Зайчонок боязливо оглядывался по сторонам и осторожными прыжками начинал отступать к двери. Чем ближе была дверь, тем прыжки становились длиннее, и на крыльцо Колобок влетал так же поспешно, как влетают домой запыхавшиеся мальчишки.

Открывать дверь и стучаться заяц, конечно, не умел. Я всегда наблюдал за ним из окна и, когда трусишка опрометью летел домой, торопился ему навстречу. Дома Колобок успокаивался, а через пять минут уже утаскивал у меня веник.

Так бы и прожили мы с Колобком все лето, но очень скоро в нашем доме появился новый жилец - Гришка.