Моим первым учителем на пути к познанию мира природы была моя бабушка. Она, правда, объединяла все злаки под названием "пырей", а всех красногрудых птичек именовала зарянками, но знания, полученные от нее, очень пригодились мне потом и при учебе в институте, и при самостоятельных попытках познать окружающий мир. Про многие организмы я уже что-то слышала, другие видела, но не знала названий, так что занятия мои сводились к тому, что я наконец-то допытывалась, как называется та или иная травка и как выглядит та или иная птичка.

Так было и с одной птичкой-невеличкой, из года в год жившей в зарослях ивняка, окружавших наш дачный участок. Внимание мое привлекла ее мелодичная нежная песенка, и я спросила у бабушки: "Кто это поет там, в кустах?" Я тогда считала, что бабушка знает абсолютно все, и ни за что не отстала бы от нее, не получив хоть сколько-нибудь вразумительный ответ. Бабушка это очень хорошо понимала. Она остановилась, сложила руки на животе, склонила голову, прислушалась, а потом неуверенно произнесла: "Соловей?.."

Ну конечно же, это был не соловей! Позднее, действительно услышав соловья, я так и не смогла понять, как его пронзительная песня, заглушающая все вокруг и мешающая сосредоточиться, могла поразить воображение поэтов, почему именно она стала романтическим символом. Что касается меня, то мне ближе точка зрения нашего мудрого народа, издревле называвшего человека с затуманенным рассудком "осоловелым".

Как бы там ни было, на следующий день я направилась к кустам, полная решимости увидеть нашего певца. Первым делом я оглядела все кусты снаружи, но никого не увидела. Безусловно, птица пела где-то внутри зарослей. Тогда в моей голове созрел план: я буду прислушиваться, откуда раздается пение, и быстро всовывать в этот куст свою голову. По моим расчетам, птичка должна была растеряться, а я успела бы ее как следует рассмотреть, пока та не сообразила, куда лететь.

Несколько дней я безуспешно пыталась осуществить свой план. Стоило мне просунуть голову в тот куст, из которого только что доносилось пение, как оно смолкало и почти сразу слышалось вновь совсем рядом от меня. "Ну, в следующий-то раз я не промахнусь", - думала я.

Уже потом я поняла, что принимала за ошибку своего слуха хитрый маневр птички. Она пела прямо над моим ухом, пытаясь объяснить мне, что я незаконно вторглась на ее территорию. Конечно, показываться мне на глаза было опасно, но и отступать было нельзя: сама того не подозревая, я угрожала гнезду. А застать птичку врасплох я не могла, ведь она следила за моими перемещениями еще пристальней, чем я за ее: в тот момент я была для нее врагом номер один.

Силы наши иссякли почти одновременно. Однажды, уже изрядно исцарапавшись о ветки, я остановилась в недоумении. Слух начал подводить меня: мне казалось, что песня льется сразу со всех сторон. И в этот момент на ветку прямо передо мной села та самая птичка, за которой я так долго охотилась. Пока она пела, я так и стояла с открытым ртом. Будучи городским ребенком, не видевшим птички красочнее воробья, я была поражена ее обликом. Как и предсказанный бабушкой соловей, птичка была небольшой и серенькой. Но вот на груди у нее красовался синий фартучек с оранжевым кантом и белым пятнышком-кармашком посередине.

Теперь, много лет спустя, я понимаю, что птичка-невеличка тогда совершила подвиг, показавшись такому крупному и грозному врагу как человек. Выбившись из сил, она решила встретиться со мной лицом к лицу. Сейчас я восхищаюсь мужеством птички, но тогда я даже не задумывалась об этом, и вернулась домой очень собой довольная.

Дома я сразу набросилась на еду. Что я ела, уже не помню, но помню тот волчий аппетит, с которым я забивала за щеки все выставленное передо мной на столе. Тогда же поведала я бабушке о чудесной птице. "Да... Но вообще-то, соловей весь серенький, и никакого фартучка у него нет", - сказала бабушка. "А у нашего – есть!" – возразила я.

Потом я долго всем рассказывала, какую красивую птичку довелось мне увидеть, но никто мне не верил. Чаще всего, выслушав меня, взрослые спрашивали: "А может, тебе показалось?" Но даже если не спрашивали, я все равно чувствовала, что мне не верят.

Однажды, уже в восьмом классе, нас повезли на экскурсию в Серебряный Бор. Экскурсию вели солидные люди, окончившие МГУ и бывшие, как мы знали, специалистами по зоологии позвоночных. На пути я старалась не отставать от преподавателей, а потому услышала их разговор.

Когда мы шли еще по дороге, из кустов на обочине послышалось чье-то пение. Так вот, речь уважаемых зоологов сводилась к тому, что это – один из "северных соловьев", которых здесь "очень много".

Дело было в октябре, и для пения соловьев, пусть даже и северных, было холодновато, но тогда я об этом даже не подумала. Я подумала совсем о другом. Меня вдруг осенило, что раз никто не хочет признать в моей птичке обычного в наших краях восточного соловья, то это наверняка и есть тот самый "северный" соловей, которого так трудно бывает встретить в Московской Области.

Я встряла в беседу, заявив, что знаю, как выглядит соловей. Уважаемые зоологи внимательно меня выслушали, переглянулись, развели руками и сказали, что таких соловьев они еще не видели. Кто же это тогда, как не соловей, мне выяснить так и не удалось. Они еще раз переглянулись, снова развели руками и пошли дальше. Да, они тоже считали мою птичку всего лишь детской фантазией. Да и я уже начинала в это верить. Но ведь я видела птицу, видела четко, прямо перед собой, безо всяких биноклей. Видела пока что всего один раз, но запомнила во всех подробностях.

Шли годы. Такой птички не знал никто. Не знали учителя в школе, не знали руководители биологических кружков, не знала даже бабушка. Я уже стала забывать о своей птице-мечте.

Вспомнила я о ней лишь на втором курсе института, когда познакомилась с Алексеем и узнала, что он одно время увлекался орнитологией и ездил в экспедиции, где ловил и учитывал самых разных птиц. Тогда-то я и спросила у него про свою птичку. Он долго думал, но потом признался, что такой не знает.

Однако, на следующий день он нашел меня на перемене и ткнул пальцем в атлас-определитель птиц. "Эта?" – спросил он. Поморщившись, я отодвинула от себя атлас. Я не узнала свою птичку. Размытые контуры, блеклые краски... Нет, это не та яркая, нарядная птица-сказка, пусть даже и существует она только в моем воображении. "А ты посмотри повнимательнее!" – Леша вновь пододвинул мне атлас. Белое пятнышко, вокруг синее и по краю оранжевое.. Да, это она! А вот рядом еще один вариант окраски – с красным пятнышком-кармашком. Теперь я знала, как зовут эту птичку. Это – варакушка. Это не моя фантазия, а та самая, самая настоящая птица-мечта. И надо же было так случиться, что вновь обрела я ее только тогда, когда начали сбываться мои мечты о семейном счастье и о друге-единомышленнике, о человеке, который меня любит и ценит, который уважает движения моей души, который не отмахивается, а начинает листать атлас, пытаясь отыскать в нем ту самую заветную птицу, птицу счастья, мою варакушку.

Летом мы всей семьей собрались на даче. За обеденным столом, устроенным в саду под яблоней, разместились мои родители, две бабушки, я и мой муж Алексей. В тарелках дымился суп, в кастрюле, обмотанной полотенцем, ждала своей очереди молодая картошка. И тут на лужайке рядом со столом я увидела варакушку. Красавец-самец что-то искал на земле. "Смотрите, вот она, эта птичка, варакушка!" Все оглянулись. "Какая красавица!" – всплеснула руками мама. "Это та самая птичка, которая пела тогда вон там, в кустах, а мы с тобой ее еще за соловья приняли", - объяснила я бабушке. Вряд ли она помнила тот случай, ведь это было когда я еще и в школу-то не ходила.

Потом варакушка еще несколько раз прилетала на наш огород. Наверное, где-то рядом было ее гнездо. А бабушка все подходила ко мне и спрашивала: "Так как, ты говоришь, называется эта птичка?" – "Варакушка." – "Ах, да, варакушка..." Бабушке было тогда уже восемьдесят семь лет.

На этом можно было бы поставить точку, но мне вспоминается еще одна моя встреча все с той же птичкой. Мы тогда пошли прогуляться по нашим дачным участкам: я, моя мама, племянник и, конечно же, пес, в котором маленький Павлик души не чаял.

У Павлика с детства проявились музыкальные способности: он вслушивался в любые звуки, пытался извлекать их из любых предметов, а в полтора года запел свои собственные мелодичные песни тонким и чистым голоском.

Но в то время, о котором идет речь, ему был всего год, и он, деловито держась за поводок, вел по улице нашу собаку. И вот, на кусте смородины за чьим-то забором я заметила свою птичку. Самец сидел на самой верхней ветке и пел. Я показала его маме. Она подхватила внучка и подошла с ним поближе к поющей птице. "Посмотри, какая красавица, да как поет", - уговаривала она малыша. Но Павлику не нужны были ее слова: он не отрываясь смотрел на птицу, заслушавшись ее пением. А варакушка перелетела поближе и села на забор всего лишь в метре от своих слушателей.

Я стояла поодаль, со стороны глядя на происходящее. Я невольно думала о том, станет ли варакушка для Павлика такой же птицей-мечтой, какой стала она для меня.

***

Этот рассказ был написан мной в больнице, где я сохраняла нашего с Алексеем ребеночка. У меня не было с собой никаких книжек о птицах, я стала просматривать их уже дома, когда перепечатывала свой рассказ. И нашла я в этих книжках некоторые такие детали, которые чуть не заставили меня отказаться от всего вышеизложенного. Но первый пыл прошел, и теперь я привожу здесь эти детали в качестве дополнения.

Первое из них касается окраски варакушки. Синее пятно на ее груди окружено черной полосой, которую в литературе приводят как важный систематический признак. Но когда вы сталкиваетесь с птицей в природе, полосу эту заметить бывает очень трудно, так как она сливается с синим фоном, и кажется, что сразу за синим пятном начинается оранжевая полоса, без этого черного разделителя.

Кроме того, мне хотелось бы внести ясность в отношении систематики варакушки. Оказывается, варакушка – ближайший родственник соловья, они относятся к одному роду, и в переводе с латыни варакушка звучала бы как "соловей шведский". Это название полностью оправдано, так как синегрудая птичка встречается значительно севернее своего серенького собрата. Надо заметить также, что согласно справочникам, на территории Московской области, да и всей европейской части России (кроме самых южных районов) встречаются всего два вида этого рода: соловей обыкновенный (он же – соловей восточный) и варакушка. Правда, на севере очагами распространена синехвостка, но в основном она обитает по другую сторону Урала. И больше никаких "северных соловьев" у нас не водится. К тому же, за лето все эти птички успевают вывести потомство в своих гнездах, расположенных на земле, и в августе-сентябре отправляются в теплые края.

Что еще предстоит мне узнать об этой птице? Какие еще удивительные встречи она мне готовит? Не знаю. Верю только, что на этом мое знакомство с ней не закончено.

---

Вернуться на "Записки Натуралиста" >>